Правда, пока толпа смущенно стояла в нескольких перелетах стрелы. Дело в том, что везде, где только можно, Ли Чжонму приказал вывесить флаги с наспех намалеванной шестнадцатилепестковой желтой хризантемой — знаком-камоном императорского дома. И жители Хакаты, услышавшие про захват Дадзайфу, теперь гадали: кто же засел в замке?

— Выдвигаемся, — скомандовал старый генерал.

К многотысячной толпе выехала пара десятков всадников Сука, сам Ли Чжонму, Гванук, Гото Арита и тот самый пленник из Аябэ. Группа встала на предельной дистанции для чосонских стрелков, а позади, за валом, притаился весь полк Головорезов с Угилем во главе.

— Давай, — приказал генерал Ли пленнику. — Иди к ним и приведи ко мне Хирату Ёсихису.

— Что⁈

— Разве мы с тобой не об этом договорились?

— Но там же войско! Они сначала убьют, а потом спросят…

— А ты постарайся.

Перепуганный торговец из Хакаты неуверенно двинулся к огромной темной массе ополчения. Переговорщики ждали очень долго. Всадники даже устали сидеть в седлах и спешились. Наконец, от хакатского войска отделились пяток паланкинов и в окружении пеших воинов двинулись к замку. Носильщики поставили «сундучки с людьми» в ряд, оттуда вылезли богато разодетые предводители (только один из них был в доспехах).

— Я Ёсихиса Хирата, купец из Хакаты! — громко возвестил один из них. — Кто вы такие, по какому праву захватили Дадзайфу и зачем искали именно меня?

Ли Чжонму тихонько ударил коня пятками.

— Почтенный Хирата! — начал он. — Я генерал Ли Чжонму. У нас с вами есть один общий знакомый: почтенный Го Вайжэнь из города Люцзяган.

Ниппонский торговец резко переменился в лице.

— Я очень надеюсь, что почтенный Го уже успел доставить послание, которое мы с ним вместе составляли на Цусиме?

Хирата осторожно кивнул.

— Тогда вам уже многое обо мне известно, — обрадовался генерал и возвысил голос. — Мне остается сказать лишь собравшимся: я пришел говорить с вами от имени истинного старого владыки! Моя армия, клан Мацуура и все иные кланы, что к нам присоединяются, провозгласили восстановление власти истинного Южного двора. Я предлагаю вам личный договор города Хаката с империей. В случае его заключения вы не будете подчиняться ни одному из даймё. Вам будут дарованы привилегии в торговле с Мин и Чосон. В городе будет создан свой суд, подчиненный только лишь императорской власти.

Генерал обвел уверенным взглядом обомлевших городских лидеров. И закончил.

— А бесправное положение ремесленников и торговцев будет ликвидировано. Отныне и навсегда.

Глава 27

— Сиятельный, я не понимаю!

— Ну, что еще, О?

— Вот опять слово из твоего тайного языка: «говорят». В конце снова три знака. Этот означает «э»?

— Верно.

— Этот означает «н»?

— Да.

— А этот — «т»?

— Угу, — генерал Ли мрачнел.

— Но ни один из них не произносится! Зачем ты заставляешь меня их писать?

— А как бы ты хотел его записать?

— Так, как слышу: га-ва-рят.

— Но это… неправильно! — Ли Чжонму сам чувствовал, что не может доказать свою правоту, он просто не понимал, как иначе.

— Почему неправильно? Твои тайные знаки очень удобны, — оседлал свою любимую тему Гванук. — Мы записываем слова не по смыслу, а по звучанию. Знаков совсем мало, но они легко описывают любое слово, причем, в любом языке. А твои правила только всё усложняют. Очень много слов, где ты велишь мне записывать непроизносимые звуки. И я не понимаю, зачем?

— Пиши, как слышишь! — махнул рукой старый генерал, злой, но не желавший продолжать спор.

— А моих учеников мне как учить?

У Гванука уже было десять человек в подчинении: шесть молодых чосонцев и четверо — ниппонцев, которых он должен был обучать тайнописи. Дела продвигались туго, прежде всего, потому что и сам адъютант знал далеко не всё.

— Главное — учить всё одинаково. А я уж ваши безграмотные каракули как-нибудь пойму. Ладно! Закончен урок. Мне договором надо заниматься.

Договор с Хакатой будут подписывать завтра. Договорились, что «пока император скрывается» за него поручится Ли Чжонму, и он же будет обеспечивать гарантии. В соглашении пока указаны самые общие принципы, которые главнокомандующий огласил еще на поле перед замком Дадзайфу. Потрясенные лидеры Хакаты слушали его, округлив глаза, а потом Хирата Ёсихито сказал: «Это надо обсудить». Возмутился тогда только военный — это был командир отряда клана Отомо. Отомо и Сёни владеют частями города, первые даже держат тут свой гарнизон.

«Держали» — сам себя поправил Гванук, ибо богатейшие семьи Хакаты собрались, подумали — и решили согласиться на предложение Ли Чжонму. А самураям Отомо вежливо предложили покинуть город.

— Не понимаю, сиятельный, как тебе удалось их заполучить в свои сети? — следуя за своими мыслями, Гванук не удержался и спросил вслух. Потом понял, что задал вопрос ни с того, ни с сего — смутился. Но Ли Чжонму догадался, о чем именно спросил его адъютант.

— На Цусиме я имел несколько долгих бесед с минским купцом Го. Особенно, после того, как узнал, что тот ведет торговые дела с Ниппоном. Он рассказал мне о богатом торговом городе Хакате — наверное, единственном настоящем городе на Тиндэе. Хаката держит немалую часть всей торговли с материком, с империей Мин. Но ты вот знал, что этот город сжигают чуть ли не каждые 50–70 лет? Один раз монголы, но обычно свои же! Даймё и сёгуны. А он заново отстраивается. Есть тут деньги, О. Хорошие деньги! А вот жизни хорошей нет. Оказывается (это всё мне Го Вайжэнь рассказал) горожане здесь по своим правам даже ниже крестьян! Причем, купцы — еще ниже ремесленников…

— Ну да, — кивнул Гванук, не понимая, чему так удивляется его господин. — Так учил древний минский мудрец Конфуций. Он осуждает стремление к роскоши, стремление к прибыли. А ремесленники и — особенно — купцы ради этого и существуют. Их образ жизни, их устремления вторичны по сравнению с благородными господами и простыми крестьянами. Так устроено во всём мире.

— Ох, как ты ошибаешься, — улыбнулся старик. — И Конфуций твой — тоже. Эти люди создают главную мощь страны. А страна-то этого не ценит. Вот так мне и пришло в голову, как перетянуть Хакату на нашу сторону. Когда стало ясно, что мы пойдем на Тиндэй, я попросил Го Вайжэня отправить письмо его знакомому торговцу в этом городе, поделиться с ним моими мыслями. Тогда я думал, что это будет дополнением к общему плану. Но, как видишь, Хаката теперь наша главная ставка.

— Торгаши, — не удержался и скорчил гримасу Гванук. — Это не воины. Что они нам могут дать?

— Как много я, оказывается, могу открыть нового тебе и всем остальным, — Ли Чжонму довольно потирал руки. — Поверь, эти люди имеют всё самое необходимое для того, чтобы победить в войне.

Большая делегация чосонцев, которые все последние дни обживались в замке Дадзайфу, двинулась торжественно в город. Хаката широкой полосой обрамляла берег одноименного залива. Стен у города не было, так что границы города обнаружить трудно. Долина речки Микаса вблизи от моря стремительно расширялась, и вся она, была плотно заселена. Просто поначалу вокруг было мало хижин и много полей, потом число хижин увеличивалось, и, наконец, их становилось так много, что уже ясно — ты находишься в городе. И не только хижины — вокруг появились храмы, огороженные заборами особняки, мастерские с обширными подворьями. Хаката, как и все города, оказалась шумной, тесной и дурно пахнущей. С запада накатывал слегка гнилостный запах моря, так что Гвануку невольно захотелось назад, в тихий горный замок.

— Сиятельный! — Чу Угиль схватил Ли Чжонму за рукав, когда их кавалькада вывернула на взгорочек, открывший просторную панораму залива и порта. — Взгляни-ка туда, южнее! Вон, на отшибе, у пустых причалов стоят корабли… Клянусь Чахуновской Псиной — это наши кобуксоны!

— Что⁈ — старый генерал привстал на стременах, вглядываясь, но зрение не позволяло ему рассмотреть столь далекие объекты. — … Если уж кто и должен был пережить шторм, так это «черепахи». Но могло ли их занести так далеко на юг?